МЫ ТЕБЯ НИ ЗА ЧТО НЕ БРОСИМ
Отогреть детское сердечко непросто, еще труднее стать для ребенка мамой
Мы с мужем мечтали о ребенке с первого дня нашего брака и, когда по прошествии пяти лет супружеской жизни детей завести не смогли, надежды не теряли.
— Не вешай нос, Сонечка, у нас обязательно все получится, — успокаивал меня муж, когда, совершенно растерзанная, я покидала стены очередной клиники, где гарантировали "стопроцентное исцеление". Если бы медики еще и понимали, от чего, собственно, меня нужно "стопроцентно исцелить"! Мой организм работал как часы, со здоровьем мужа тоже все было в порядке. А детей — не было! Словно проклял кто. Бабок, народных целителей и ясновидящих мы с Родей тоже посещали, и те в один голос клялись, что теоретически дети у нас быть могут, а вот практически... Чего мы только не делали по их совету! И пили какую-то истолченную гадость, и молились на ночь ежедневно, прося у бога дитятко, и многое другое. После семи лет замужества я посетила известного московского специалиста по проблемам рождаемости. Он сказал, что явной патологии у меня нет, но, судя по тому, сколько лет мы с мужем живем вместе, появление ребенка традиционным способом для нас вряд ли возможно.
— Соня, я почему-то им не верю, — успокаивал муж. А у самого глаза — как у собаки, которую бросил хозяин.
В девятую годовщину нашей свадьбы мы приняли очень важное решение.
— Родя, давай усыновим сироту, — предложила я мужу. — Что скажешь?
— Можно, — ответил Родион. — Я уверен, что мы сможем полюбить чужого ребенка. Но знаешь, Соня, давай сначала поживем с этой мыслью, привыкнем к ней, пусть эта мысль станет для нас настолько важной, чтобы ничто не могло нас остановить...
— Боже, Родя, какой ты у меня умный, — поразилась я. Он был прав. Нельзя сразу мчаться в детский дом. Нужно все обмозговать, пожить с мыслью об усыновлении.
Через два месяца после этого разговора мы с Родей, словно бы невзначай, прогуливались вдоль ограды детского дома. Малышня как раз возилась во дворе.
— Родька, смотри, какая хорошенькая девочка! — прошептала я. — А тот мальчик... Белокурый, курносый... А вон...
К ограде подошел пожилой дядька, скорее всего — дворник.
— Это вам не зоопарк! — проскрипел сердито. — Чего встали и пальцами тычете?! Построите рожи сиротам и уходите, а они потом рыдают ночами. Сами, небось...
— Извините, мы не подумали, — испугалась я, да и Родька смутился донельзя.
— Не подумали они, — еще больше насупился дядька. — А может, вы из тех, кто сюда свою кровиночку определил? А? Что, паразиты, совесть замучила? Я вдруг ощутила такой пронзительный стыд, словно и правда была матерью-кукушкой. Покраснев, мы с Родькой отошли от ограды.
— Соня, так мы ребенка не выберем, — сказал Родя дома. — Давай пойдем к директору, напишем заявление на усыновление или удочерение, а потом уже.,. Я уверен, у них есть способы, чтоб мы могли детей видеть, а они нас — нет. Потому что, знаешь, если меня просто завести в комнату, где играют сироты, и они все бросятся ко мне с криком: "Дяденька, возьмите меня"" или "Папа!", то я выберу всех.
— Всех, Родь, мы не потянем, да и не отдадут нам всех, - резонно заметила я.
-Согласен. Нам нужен один крошечный мальчик.
- Почему мальчик? Почему крошечный? - спросила я. Так в нашей семье возник первый конфликт из-за ребенка. Из-за ребенка, которого у нас еще не было. В конце концов я согласилась с мужем в том, что мы возьмем не обязательно девочку. Родя тоже пошел на компромисс, согласившись усыновлять не новорожденного, а ребенка постарше.
- Это труднее, - только и сказал.
- Знаю, - ответила я, и уверенности в правильности моего решения от этого не убавилось.
Мы обивали пороги детских домов больше года, но все что-то не складывалось. То родители малыша, который нам понравился, не были лишены родительских прав, то выяснялось, что ребенок серьезно болен и должен перед усыновлением пройти длительный курс лечения, то еще какие-то неожиданные препятствия.
Мы не сдавались, продолжая поиски.
В одном из детдомов я обратила внимание на грустную девочку лет пяти, которая, в отличие от других малышей, не обращала на нас никакого внимания.
— Родя... Это она... — прошептала мужу, показывая взглядом на малышку.
— Мне нравится. — кивнул муж.
Мы долго сидели в кабинете директрисы, и все это время женщина отговаривала нас брать грустную девчушку.
— Инночка — очень сложный ребенок. У нас с ней и раньше были проблемы, а теперь...
— А что теперь? Что случилось? — спросил Родион.
— Одна семья уже брала ее к себе. Девочка прожила там год, а потом... ее вернули. Для сироты это такой удар, от которого оправиться тяжелее, чем привыкнуть к мысли, что твои настоящие родители оставили тебя. О настоящих родителях все дети слагают легенды. Если бы эти пропойцы или негодяи знали, что в рассказах детей все они сплошь — мужественные летчики и моряки... Красавцы и герои...
— Нас не пугает то, что Инночку... вернули, — я с трудом смогла произнести последнее слово.
— Подумайте, — настаивала директриса. — Для начала возьмите девочку к себе на выходные. Присмотритесь к ней...
— Хорошо, — согласились мы и, хоть разговор случился в среду, до субботы думали только об одном: что бы такого сделать в нашей квартире, чтобы девочке понравилось.
В субботу утром мы стояли около кабинета директрисы детдома. Дитя появилось в сопровождении пожилой женщины с добрым лицом примерно через четверть часа. Инночка шла, опустив голову, не реагируя на ласковые слова нянечки.
— Ну что ты дуешься. Инна, говорила женщина. — В гостях все же интереснее, чем в четырех стенах сидеть...
— Не хочу, — тихо повторяла девочка.
У меня сердце сжалось. И от жалости к ребенку, и от страха, что у нас с Родей не хватит сил растопить лед ее сердечка.
Мы вошли в кабинет директрисы после того, как няня привела туда Инночку.
— Вот, познакомься, это тетя Соня и дядя Родион, — подтолкнула директриса девочку к нам.
— Инна... — ответила она тихо, не поднимая головы и не глядя на нас.
— Ну что ты... — начата тормошить девочку директриса, но вмешался Родя:
— Спасибо, мы сами разберемся. Он присел перед девочкой на корточки и доверительно произнес:
— Я тоже не хотел идти в поход с ребятами, когда был такой же маленький, как ты. Знаешь почему?
— Почему?— по-прежнему не поднимая головы, прошептала девочка.
— Так я не знал никого из этих ребят! Вот и ты... Ты нас просто еще не знаешь. Пойдем! Познакомимся, я покажу тебе...
— Что? — спросила девочка.
— Не знаю, с чего и начать. Давай покатаемся на машине? Девочка пожала плечами, потом подняла голову и с мольбой глянула на директрису: "Я не хочу... Можно, я не поеду?"
Директриса развела руками, и тогда в разговор вступила я:
— Инночка, если ты очень не хочешь ехать, то оставайся. Но мы пришли сюда по одной причине... Мы пришли попросить тебя о помощи.
— Меня?! — Малышка посмотрела на меня с недоверием. — О помощи?
— Да, именно тебя. Ты одна можешь нам помочь. Соглашайся, Инночка.
— Хорошо, — так же грустно ответила девочка. — Я попробую...
Как мы старались! Мы возили Инночку в нашей машине по всему городу. Показывали красивые места, парки, фонтаны, остановились на детской площадке, предложили ей покружиться на каруселях, но девочка сжалась и ответила:
— Не хочу, в детском доме есть качели. Пойдемте лучше вам помогать...
В квартире Инна села на диван и неподвижно сидела несколько часов, хотя мы с Ролей старались развлечь ее как могли. Она не хотела ничего: ни играть, ни есть мороженое, ни смотреть телевизор...
— Можно, я пойду спать? — спросила, когда мы. обессиленные и убитые ее отчуждением, присели рядом.
— Конечно, — сказала я. — Я приготовила тебе постель. Пойдем...
Когда девочка легла, и тихо спросила:
— Почитать тебе сказку, Инночка?
— В детском доме читают сказки. — ответила она и закрыла глазки. Я тихо вышла из комнаты и сказала Родьке:
— Я не оставлю эту кроху. Она — наша.
— Трудно будет, — признался муж, но меня поддержал: — Ведь мы сможем вернуть ей радость, правда?
— Я разобьюсь, но сделаю это! — ответила я, и муж прижал меня к себе:
— Все будет в порядке, мамочка...
Я чуть не расплакалась. Как же хотелось, чтобы Инночка захотела назвать и назвала меня мамой!
Мы еще несколько раз забирали девочку к себе на выходные. Это было время, когда полным ходом оформлялись документы на удочерение. В каждый приезд девочки мы говорили ей, как мечтаем о том времени, когда она станет нашей дочкой. Она только смотрела на нас с недоверием, а однажды призналась:
— Те родители, которые брали меня к себе раньше, тоже говорили, что мечтают о дочке... А потом...
Я оцепенела.
— Ты не веришь нам? Инночка нахмурилась и отрицательно покачала головкой.
— Мы тебя никому не отдалим. Инночка. Никогда. — пообещал Родя, а девочка упрямо ответила:
— Те родители тоже так говорили...
Наконец все формальности по удочерению остались позади. А мы с Родей оказались один на один с замкнутой в скорлупку своего недоверия Инночкой. Она редко смеялась... Так редко, что я могла пересчитать эти моменты на пальцах одной руки. Она была послушной и тихой, и это тоже убивало меня. Качалось, она просто ждет, когда иссякнет наше терпение. Даже свой детдомовский рюкзачок всегда носила с собой.
— Когда вы меня отдадите, я его сразу возьму, — говорила, и однажды, когда прошло почти полгода нашего безуспешного сосуществования, я решила поговорить с Инночкой серьезно.
— Доченька, — присела рядом с ней.
— Сейчас я тебе все расскажу начистоту, хорошо? Глазенки девочки мгновенно потемнели от страха.
— Ну что ты, родная, успокойся, — я сама испугалась за нее. — Сначала самое главное хочу сказать: мы тебя никогда и никому не отдадим. Что бы ни случилось. Ты — моя доченька. Навсегда.
— Те родители тоже так говорили, — заладила Инночка, а затем горестно добавила: — А потом у них родилась своя доченька... и они меня разлюбили. Мне малышка очень нравилась. У нее были такие малюсенькие ручки и ножки. И она мне улыбалась. Но те родители не разрешали мне трогать маленькую... Они вообще про меня забыли, а потом собрали вещи и отвезли меня в детский дом. — Она вдруг бурно разрыдалась: — А я... Я была послушной! Я старалась! Очень старалась, а они все равно меня отдали!
Я хотела ее обнять, но она вырвалась из моих рук. Утерла слезы кулачком и, судорожно вдохнув воздух, с недетской болью выкрикнула: "И вы меня отдадите!"
— Нет, милая, — я затрясла головой. — Мы не такие, как те родители. Они тебя не любили по-настоящему, а мы любим.
— А как это "по-настоящему"? — растерянно спросила девочка.
— А вот как, — испуганно затараторила я. — Мы радуемся тому, что ты послушная, но будем тебя любить, даже если ты станешь шалить. Мы любим тебя не за то, что ты хорошая девочка, а за то, что ты есть у нас. Вот и все. И еще... Мы с дядей Ролей не можем завести своих детишек.
— Болеете? — спросила Инночка.
— Да. — печально улыбнулась я. — Знаешь, как мы намучились без ребеночка? Когда мы тебя увидели, то сразу решили, что жить без тебя уже не можем.
Я видела по ее глазам — что-то изменилось. Инночка хотела ответить "те родители тоже так говорили", но насупилась и промолчала. И жизнь наша стала налаживаться. Прошло время, мне уже не нужно было считать моменты, когда моя доченька улыбается. Как же медленно таял лед в ее душе! Но ведь он таял. Когда впервые Инночка сказала мне "мама", я чуть сознание не потеряла от счастья.
— Доченька, солнышко мое: Родненькая! Повтори, повтори еще раз — плакала и прижимала девочку к себе.
— Мама... — повторила дочка и вздохнула глубоко. Она тоже преодолевала, трудности, и я понимала это.
Через время настала очередь радоваться Родьке.
— Соня! Инночка назвала меня напой. Говорит: "Папа Родя". Представляешь?!
— Почему же не представляю! — улыбнулась я. — А как еще доченька должна называть отца? В то время казалось, что нет на земле силы, которая могла бы нарушить наше зарождающееся семейное счастье. Когда я думала об этом, то представляла силу злую, черную, страшную, а все получилось иначе. Сначала сильно разболелся низ живота. Скрутило меня не на шутку, и я поехала к гинекологу.
— Похоже на беременность, — сказал доктор, и я чуть в обморок не грохнулась.
— Этого не может быть, — прошептала.
— Почему? Разве у вас климакс? — поддел меня доктор, и я повторила:
— Этого не может быть...
Больше месяца я ходила как сомнамбула, никому на свете не доверяя своей грандиозной тайны. Даже Родиону. Каждый божий день покупала в аптеке тесты на беременность, получала положительный ответ, но все еще не могла поверить в невозможное счастье. Потом снова пошла к врачу — за окончательным подтверждением.
— Вы правы, поздравляю! Теперь я могу с уверенностью поставить диагноз — вы беременны. — сказал он, и я снова расплакалась от волнения.
— Что же делать? — шептала, а доктор хмуро спрашивал:
— Вы не хотите рожать?
— Хочу, так хочу, что жизнь за это отдать готова, но...
Разве расскажешь чужому человеку о своих проблемах? Я возвращалась домой, прижимала к себе Инночку и повторяла как заклинание:
— Я никому не отдам тебя, доченька! Когда я сообщила Родиону оглушающую новость, муж был так потрясен, что и слова сказать не мог.
А потом прижал меня к себе и плакал как ребенок. И целовал мои руки и гладил плоский еще плоский живот.
— Соня, милая, я самый счастливый человек на земле.
— Я — тоже, но как сообщить об этом Инночке? Она подумает...
Мы тянули время. Животик мой округлился, а я все еще не могла сказать Инночке о своей беременности. Решилась, когда прошла УЗИ, показавшее пол ребенка.
Инночка играла с куклами. Я вошла в детскую, села просто на пол и сказал:
— Доченька, скажи, ты мне веришь?
- Верю, мамочка. – Она оставила кукол и прижалась ко мне.
—Доченька, дорогая, у тебя… будет сестричка, - осторожно произнесла я и с тревогой посмотрела на нее.
- Как у тех, - прошептала Инна.
- Нет, не как у тех… Мы тебя никому не отдадим. Ты – наша. И у тебя будет сестричка. Было нас трое, а теперь будет четверо. Представляешь?
- Как у тех, - с отчаяньем прошептала Инночка. Потом отвернулась.
Трудный наступил период. Инночка замкнулась и смотрела на нас с Родей с опаской. Снова достала из шкафчика свой детдомовский рюкзачок… Я терпеливо повторяла изо дня в день, что люблю ее. Я повторяла это и тогда, когда врачи "скорой помощи" помогали мне выйти из квартиры.
Роды были такими же трудными, как и беременность, но на свет появилась Катенька, здоровенькая, симпатичная и удивительно похожая на меня. Родя с Инночкой пришли в роддом, и муж восхищенно сказал девочке:
- Смотри, дочка! Твоя сестричка похожа на маму так же сильно, как ты на меня. Верно?
Инночка протянула руку, потрогала крохотные пальчики Катюши и спросила:
- И вы меня не отдадите?
- Что ты, дочура?! Мы своих детей не отдаем, - твердо сказал Родя. Погладил Инночку по щечке и сказал:
- Я на тебя надеюсь. Сможешь помогать маме нянчится с Катей?
Инночка просияла и кивнула. Больше ни разу я не слышала от нее фразы "как у тех родителей". Думаю, она о них не забыла, но думать – перестала.
СОФЬЯ Д.
("Истории из жизни")
|